«Спустившийся с гор» (Некролог Н. Хачилаева)
Из всех близко знавших Надыра Хачилаева немногие рискнули бы утверждать, что он умрет своей смертью.
Он был расстрелян 11 августа на пороге собственного дома в Махачкале. Это «обыкновенное убийство» (из тех, которые стали в последние годы бытовым явлением) породило некоторое количество откликов, догадок и комментариев – главным образом, политического свойства. При этом почти никто, кажется, не вспомнил (а большинство даже не догадывалось), что Надыр Хачилаев – литератор.
Он окончил Литературный институт – тот творческий семинар, который в 80-е годы мы вели вместе с Евгением Долматовским. Плохо зная русский, Надыр все больше молчал, но слушал всегда внимательно. Сын чабана, он писал стихи, а на последних курсах все больше склонялся к прозе. Затем он исчез, чтобы через несколько лет явиться в качестве «лидера лакского народа», главы Союза мусульман России, депутата Госдумы, вызволителя русских солдат из плена, политического мятежника, лефортовского сидельца и т.д. и т.п. Он был по-прежнему немногословен, но сверх того властен и суров. Всем своим видом он словно давал понять, что не собирается слишком заживаться.
Я не знал, пишет ли он что-нибудь. Но однажды он принес мне довольно объемистую рукопись. Сквозь неуклюжий подстрочник с абсолютностью, исключающей всякое сомнение, просвечивал безусловный талант. Я перевел текст: он (в несколько сокращенном виде) появился в 12-м номере журнала «Октябрь» за 1995 год. Над названием «Спустившийся с гор» стояло имя автора: Хачилав. Тогда, как и теперь, мало кто ведал, что это – «тот самый» Надыр Хачилаев.
Это была скупая, аскетичная и очень жестокая проза. (Я даже упомянул в предисловии о соблазне увенчать ее автора лаврами «дагестанского Хемингуэя».) В ней было много правды и не меньше – крови. Уже вовсю шла первая чеченская (она же – гражданская) война – и российского читателя не могла не поразить внутренняя сопряженность изображаемых Хачилаевым уже сравнительно давних событий с теперешним ходом вещей. Северный Кавказ представал под его пером отнюдь не как область романтических влечений, но как зона беды, как готовый в любую минуту взорваться котел. Это был живущий по своим – родоплеменным и нередко криминальным – законам мир, чья ментальность никак не вписывалась в «усредненный» советский пейзаж.
Я часто повторял Надыру, что ему надо писать и что это – главное в нем. Он лишь усмехался в ответ. Но за две-три недели до гибели он позвонил мне из Махачкалы и сказал, что скоро приедет в Москву и покажет мне нечто значительное.
«От внимательного читателя, – писал я в предисловии к «Спустившемуся с гор», – не укроются сокровенные смыслы этого текста, «наивность» которого лишь подчеркивает трагизм воплощенной в нем жизни».
Ныне эта жизнь завершилась. Конечно, Надыра Хачилаева убили не за то, что он – писатель. Но вообще в России писателей убивают как бы вовсе не за это.
«Литературная газета» № 34, 20 августа 2003
К публикации
|
|
