Игорь Волгин
Новости
Биография
Библиография
Стихи
Публицистика
Достоеведение
Студия ЛУЧ
Литинститут
Фонд Достоевского

 
обратная связь mail@volgin.ru

 
официальный сайт
ИГОРЬ ВОЛГИН
Публицистика
<< предыдущий | вернуться к оглавлению | следующий >>


Темный пророк или светлый гений?
Кем же был великий русский писатель Достоевский?


Фёдор Достоевский, самая, наверное, противоречивая фигура российской словесности, стал героем очередного выпуска проекта «Имя Россия».

А ведь, как заметил защищавший писателя Дмитрий Рогозин, Европа учила Россию именно по Достоевскому: «Если Пётр I прорубил окно из России в Европу, то Достоевский прорубил окно из Европы в Россию».

С одной стороны, именно автор «Бесов» и «Братьев Карамазовых» был тем пророком, кто за сто с лишним лет вперёд смог разглядеть приход «бесов»-революционеров. Он если не раскрыл окончательно, то по крайней мере приблизился к раскрытию тайны связи России с Богом. Но, с другой стороны, как писал в начале ХХ века философ Розанов, он первым показал «ненаказуемость порока, безвинность преступления».

Насколько пророческим был великий писатель – размышляет Игорь Волгин, президент Фонда Достоевского, академик РАЕН, доктор филологических наук, автор книг о писателе.

– Прежде всего отвечу на ваш вопрос о том, может ли вообще один человек, сколь бы велик и талантлив он ни был, претендовать на право олицетворять собой всю страну. Конечно, данный проект – это только игра, телевизионное шоу, «результат» которого в любом случае будет условен, факультативен и некорректен. Именем страны не может быть никакое реальное лицо, разве что – собирательный, внеисторический персонаж: Прекрасная Марианна, Джон Булль, на худой конец Дядюшка Сэм (причем, заметьте, в каждом из них присутствует доля национальной самоиронии). У этих персонажей нет биографий, а есть лишь доминирующие национальные черты. Они символы, а символы никогда не совпадают с живыми людьми.

Что касается России, то она столь многолика и несводима к какому-то одному «лицу», что единичный её облик воссоздать невозможно. Невозможен и симбиоз – иначе будет, как в гоголевской «Женитьбе»: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» «Имя Россия» существует только на метафизическом уровне. И имя это – Россия.

Вы спрашиваете, как мог оказаться в «списке Двенадцати» писатель, романы и повести которого смогла прочитать едва ли половина страны. Ну вы и оптимистка! Половина страны Достоевского не прочитала. Боюсь, не прочитала толком и пятая часть. Но присутствие его в списке абсолютно закономерно. Конечно, и в Пушкине, и в Толстом воплотились фундаментальные основы русского духа. Но Достоевский проник в такие «подвалы» и на такие «верхние этажи» национальной души, которые до него не были доступны ни для иностранцев, ни для нас самих. Благодаря Достоевскому не только русский человек, но и человек вообще узнал о себе немало любопытного. Творчество Достоевского – это постижение незримых прежде для искусства глубин человека. С одной стороны, природы зла – «бесовщины», «подполья», «смердяковщины» и т.д. (всё это – понятия Достоевского, овеществлённые в художественной прозе и вошедшие в язык). С другой – высочайших взлетов человеческого духа, подвига смирения и самоотвержения – мужик Марей, Мышкин, Соня Мармеладова, Алёша Карамазов, Зосима и т.д. Ни Пушкин, ни Гоголь не проникали в эти сферы, их миры (да и устройство их художественного зрения) были иные. У Пушкина нет Свидригайловых и убийц-идеологов, разрешающих себе «кровь по совести». У Гоголя Башмачкин – маленький человек, созерцаемый как бы со стороны. А Макар Девушкин «Бедных людей» дан в письмах – это его собственное самосознание. Список можно продолжить. Кто-то заметил, что самый большой злодей у Толстого – Анатоль Курагин. При всем своем бонвиванстве он все-таки не растливший маленькую девочку Ставрогин. То есть Толстому-художнику не столь интересно подполье. Он эпик – в большой истории и в «большой» семейной жизни, а не живописатель «случайных семейств». Достоевскому же удалось расшифровать такие «гены», которые до него не «прочитывались». И Подпольный, и «положительно прекрасный человек», и «бесы», и Раскольников, и Алёша Карамазов, и Смердяков – это его, простите за выражение, ноу-хау. И все это – Россия.


Никита Михалков, режиссёр, председатель «суда присяжных» проекта
Позволю себе процитировать философа Розанова: «Достоевский, как пьяная нервная баба, вцепился в "сволочь" на Руси и стал её пророком».

Игорь Волгин
Я думаю, что как раз Розанов, будь он среди «присяжных», голосовал бы за Достоевского. Именно Розанов в «Опавших листьях» говорит, что если бы миллионная российская аудитория с таким же вниманием, жаром и страстью «прочитала и продумала из страницы в страницу Толстого и Достоевского», как она читает М. Горького и Л. Андреева, «то общество наше выросло бы уже теперь в страшно серьёзную величину». Заменим ныне Горького и Андреева, скажем, на Пелевина и Сорокина (условно!) – слова Розанова будут столь же актуальны. И ещё он говорит: «Достоевский – всадник в пустыне, с одним колчаном стрел. И капает кровь, куда попадает его стрела»… Он «живёт в нас. Его музыка никогда не умрёт».

Дмитрий Рогозин, представитель России в НАТО,
«присяжный заседатель» проекта

Достоевский был не только философом и учителем, он был ещё и великим пророком. Именно он впервые рассмотрел наступление «бесов» на Россию. Процитирую Фёдора Михайловича: «Во всякое переходное время поднимается эта сволочь, которая есть в каждом обществе. ...Эти дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать всё священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть. …Развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос. Всё это вдруг взяло над нами верх». Ничего вам не напоминает? Не о нашем ли времени, не о начале ли 90-х российской новейшей истории писал эти строки Фёдор Михайлович? Достоевский пытался разобраться в противостоянии добра и зла. И понял, что зло – оно не где-то слева или справа. Оно в нас самих. Но добро должно победить. И то же самое происходит в душе народа. Да, Достоевский не указал нам путь к светлому будущему, но он точно показал, куда нам нельзя идти.

Игорь Волгин
Достоевский действительно не только смог предугадать приход «бесов», но и вскрыл нравственные истоки «бесовщины». Это – высшая степень социальной и нравственной невменяемости, демагогии, провокативности, исторической и истерической безответственности. Это понятие вневременное и повторяющееся – и мы в нашей общественной жизни сталкиваемся с проявлениями бесовства буквально на каждом шагу. Это и наше недавнее прошлое, о котором (как о будущем!) заявлено героем «Бесов»: «…Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом… Все рабы и в рабстве равны... Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей!.. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза. Шекспир побивается каменьями…» Таким образом, ту социальную систему, которая возобладает ещё нескоро, Достоевский описал с большим опережением и пониманием сути дела. Он проник в самую сердцевину тех нравственных механизмов, которые, «модернизировавшись», действуют до сих пор. А, скажем, поэма о Великом Инквизиторе – предвосхищение того, как идеологическое, тоталитарное государство берёт на себя все моральные права, лишая человека свободы воли. Эта система была реализована в ХХ веке – большой кровью и в разных тоталитарных системах.

Сергей Капица, профессор, вице-президент РАЕН,
«присяжный заседатель» проекта

Сравните два дома – дом, который можно создать из творчества Пушкина, и дом Достоевского. И ответьте: мы бы хотели жить в доме Достоевского?

Игорь Волгин
Ни Пушкин, ни Достоевский не сулят нам квартиры с тёплым ватерклозетом и прочими замечательными удобствами (в отличие, скажем, от социальных утопистов). Я имею в виду в том числе и душевный комфорт, исключающий «больную совесть». У художников, говоря словами Бориса Пастернака, – лишь «образ мира, в слове явленный». А дом сооружаем мы сами. Если мы будем возводить его без учёта «технологий» Достоевского, его морального опыта, то дом этот будет подвержен чудовищным опасностям и, рухнув, погребёт нас под своими обломками. Не надо противопоставлять Пушкина и Достоевского: Россия – их общий дом.

И еще о проекте. Как выразился – может быть, чуть самонадеянно – поэт: «Моя фамилия – Россия, а Евтушенко – псевдоним». Подставьте на второе место любое из 12 имен – и вы не ошибетесь.


Подготовила Юлия Шигарева
«Аргументы и факты». 2008. № 46 (1463). С. 68.




Новости | Биография | Библиография | Стихи | Публицистика | Academia
Студия «Луч» | Литинститут | Фонд Достоевского
developed by Olga Kalinina
Перепечатка материалов с сайта только с разрешения автора. ©2004-2008

© А.В. Емельяненко, концепция сайта